Отрезвление, очеловечивание образа орков – это страшный сон нацистов
Раньше было так – если гуманитарщики поехали по навигатору и заехали не туда, к противнику, главным оставалось, что именно они возят. Если военные грузы для ополчения – тогда, скорее всего, в расход. Если продукты и памперсы для мирных, тогда, скорее всего, просто плен с перспективой обмена. Все зависело от местного командира, от того, какому подразделению они попались. Теперь не так. Если гуманитарщики попадаются где-нибудь в Харьковской или Запорожской области без сопровождения, их убивают. Нацисты считают гуманитарку «мягкой силой», запрещают народу брать у русских хлеб и лекарства по одной простой причине – волонтеры или солдаты штурмовых отрядов, делящиеся с мирными консервами, разрушают тщательно создаваемый образ врага.
Идеологи русофобства понимают – сначала хлеб, затем положительное отношение к русским, потом потихоньку разговоры о едином народе, о том, что мирные люди не причем, и тогда оказывается, что наносное очень быстро слетает: «что мы делим друг с другом, братья…?». Все родные, крестятся по православному, улыбаются, плачут, благодарят, обнимаются. Как будто не промывали им мозги долгие восемь лет, или, вернее, промывка оказалась поверхностной; выключили телевизор, и она сразу забылась, уступая место вековому родству.
Отрезвление, очеловечивание образа орков – это страшный сон нацистов, которые сейчас олицетворяют государство. Именно потому звериные издевательства над пленными, – красной нитью в войсках идет установка от замполитов от НАТО – надо делать все, чтобы русские ненавидели нас, а мы (Украина) их. Без дров разожжённый костер ненависти быстро потухнет, и внезапно окажется, что есть какая-то кучка людей со своей идеологией, которая не давала народу трезветь, и которой нет места при мире. Что восточные и южные области это одно, а ментально польские западные регионы другое.
Что хватает и там, и там хороших, и плохих людей. Мы-то просто хотим помочь, а по идеологии этих людей, сострадание к ближнему – это тоже оружие, в перспективе более опасное, чем СУ-35. Потому что искажается выдуманный образ Русни: жадной, кровавой, пьяной, трусливой перед «войнами света», марадерящей все, включая горшки с геранью с подоконников. И когда идеологи сбегают, люди, посмотрев на отношение к ним, вновь постепенно становятся той самой, подсолнечной, благодатной, чуть с хитрецой Украиной с неискаженным лицом, которую все любили.
Подобный слом сознания мы эпизодично наблюдали в Беларуси в 2020 году. Среди протестующих считалось, что поддерживать действующую власть могут только чиновники, или прикормленные силовики, или тупые селяне, которые не читают телеграмм и верят телевизору. И каково было удивление некоторых людей, когда они начали понимать, что за власть стоят люди, никак ей не обласканные; не у кормушки; так же сидящие в очередях в поликлиниках, живущие от зарплаты до зарплаты.
Для думающих это был прецедент остановиться и разобраться. Как в советское время Толстой и Достоевский приводили к вере – ведь умные же люди, чего они верят в Бога? А может это я что-то не понимаю…?
Мягкая сила — это волонтеры, хотя они этого и не осознают, как и мы, – просто помогают; мягкая сила — это нормальное отношение к пленным – спартанцы веками оставались непобедимы, потому что не преследовали убегающего врага, и враг, еще не начиная сражения, уже хотел убежать. Мягкая сила – это трудовой десант в ДНР со всех областей России, готовящийся строить дороги, больницы, другие соц. объекты и выплачивать бывшим украинцам пенсию.
Понятно, что не все так радужно, что в войсках не романтичные созерцатели Байрон с Лермонтовым, а пропыленные ветрами степей люди войны. Понятно, что кто-то скажет – «сами разрушили, а теперь сами отстраивают», слышали мы и такое, и это тоже будет правда. Время сейчас такое – много разных правд, но точно знаем, всё что на объединение, от неба; на разъединение – от лукавого.